Схождение во ад и обратно. Фильм "Трудно быть Богом"

Уже давно ни один российский фильм не вызывал столь колоссального интереса и яростных споров, как лента Алексея Германа по мотивам повести братьев Стругацких «Трудно быть Богом». Перед премьерой эпохальной картины, которую режиссёр создавал на протяжении почти пятнадцати лет, выстраивая её так тщательно и скрупулёзно, словно песчаную мандалу, вдова Германа и его соавтор Светлана Кармалита сделала предостережение: это кино очень необычное и — ни много ни мало — противопоказано большинству зрителей, поскольку реально может причинить вред психике.

Одни называют «Трудно быть Богом» метаниями автора по лабиринтам и закоулкам своего угасающего, явно параноидального сознания, сравнивая просмотр с погружением в смрадную выгребную яму его самых отвратительных ночных кошмаров. Другие же настаивают на том, что выдающийся мастер создал изумительное полотно, лучшее за свою жизнь — фильм-очищение, фильм-откровение, фильм-предупреждение.

Впечатлениями об этой работе поделился Леонид Ярмольник, исполнитель главной роли благородного дона Руматы.

Кино Германа всегда предназначалось для своей аудитории. И тут уж всё зависит от степени подготовленности зрителя к восприятию такого рода искусства. Это кино особенное. Его очень трудно хвалить. Его бессмысленно ругать. Все сейчас пытаются найти свой подход к освещению этого произведения, свою точку применения темперамента. А дальше уже всё складывается в силу воспитания человека, его интеллекта, вкуса, понятий чести и достоинства.

«Трудно быть Богом» – триумф эстетики отвратительного. Во время просмотра тошнит физически. Кажется, будто сам вдыхаешь миазмы этого чудовищно загаженного быта. Невольно в памяти всплывают панорамы страшного, тёмного Средневековья, каким мы его знаем из учебников истории, все эти увечные и уроды с картин Босха...

Уникальность этой картины, её неповторимость заключаются в том, что на таком языке со зрителем никто до Германа не объяснялся. Никто так не снимал. Так — чтобы подтолкнуть людей к осознанию, наконец, того, зачем мы всё-таки живём, чего хотим добиться, что стремимся переделать и каковы наши перспективы в случае, если всё и дальше пойдёт этим же путём.

Каждый волен интерпретировать это кино как пожелает. Всё-таки это филигранная, безупречная и именно живая картинка. Герман на самом деле снимал кино про любовь. Только не в том, скажем так, прикладном, утилитарном смысле как любовь между мужчиной и женщиной, а про способность человека любить вообще как таковую. Способность любить всё вокруг. Любить людей, уважать их, заботиться о них, помогать им, рисковать своей жизнью ради них.

Кино действительно сильно отличается от книги. Акценты расставлены по-другому. Минуло больше полувека с того времени, как братья написали эту повесть. Цель, которую преследовал Герман, быть может, преследовали и Стругацкие. Но обнажил её он. Герман же представил всё совершенно в новом ракурсе. Выявил то, что у Стругацких было в отступлениях, в размышлениях героя, между строк...

Но в своей сути разницы между тем, что происходит на экране во времена условного Средневековья и в книге, и в наши дни, нет никакой. Потому что и сегодня живут всё те же пампы, рэбы и руматы. Существует неизменное, непоколебимое равновесие добра и зла. Человечество, каким всегда было, таким и осталось. Но периодически появляются вот эти странные люди — руматы, которые стремятся переделать общество, изменить вектор человеческих отношений, выстроить другую систему ценностей. И, несмотря на то что они в итоге терпят неудачу, борьба румат за иную жизнь продолжается. Наш мир уже давно бы прекратил своё существование, если бы не они.
Полный текст беседы Марии Дубинской с Леонидом Ярмольником читайте на сайте "Эхо планеты"