105 лет со дня рождения автора знаменитой "Землянки"

"В землянке"Поет Геннадий Белов

13 октября 1899 года родился поэт-фронтовик Алексей Александрович Сурков (1899-1983).

Многие его стихи стали популярными песнями. Наверное, самая известная - песня «В землянке», начинающаяся словами «Бьется в тесной печурке огонь». Родилась она из письма, которое поэт написал с фронта жене Софье Кревс в конце ноября 1941 года.

... И не песня вовсе, а письмо домой.

Дотошные исследователи творчества поэта точно называют день, когда проходил тот памятный бой на подступах к Москве, — 27 ноября 1941 года, и ту часть, в которой оказался и принял бой корреспондент газеты «Красноармейская правда» Западного фронта, батальонный комиссар Алексей Сурков, – 258-й полк 9-й гвардейской стрелковой дивизии. Это его оборонительные позиции были внезапно атакованы 10-й танковой дивизией гитлеровцев. Бой был тяжелым.

Надо было прорываться из окружения. Всем штабным работникам пришлось взяться за оружие и гранаты. Стал бойцом и поэт. Смелый, решительный, он рвался в самое пекло боя. Старый (для Алексея Суркова это была четвертая война, он был непризывного возраста, но остаться дома не смог), храбрый солдат выдержал боевое испытание с честью, вместе со штабом полка вырвался из вражеского окружения и попал… на минное поле. Это было действительно “до смерти четыре шага”, даже меньше…

После всех передряг, промерзший, усталый, в шинели, посеченной осколками, Сурков всю оставшуюся ночь просидел над своим блокнотом в землянке, у солдатской железной печурки. Может быть, тогда и родилась знаменитая его «Землянка» – песня, которая вошла в народную память как неотъемлемый спутник Великой Отечественной войны…
Это шестнадцать, что называется, "домашних" стихотворных строк, так и остались бы частью письма, если бы в феврале 1942 года в фронтовую редакцию не пришел композитор Константин Листов и не попросил дать ему "что-нибудь, на что можно написать песню". И Сурков вспомнил о своем письме. Так и родилась песня «В землянке», которая очень быстро распространилась по всем фронтам - от Севастополя до Ленинграда.

Композитор Константин Листов

Правда, некоторым блюстителям фронтовой нравственности показалось, что строки «...до тебя мне дойти нелегко, а до смерти - четыре шага» - упадочнические, разоружающие. Просили и даже требовали про смерть вычеркнуть или отодвинуть ее дальше от окопа. Но Суркову было жаль менять слова - они очень точно передавали то, что было пережито, перечувствовано в бою, да и портить песню было поздно, ее уже пели солдаты. А, как известно, "из песни слова не выкинешь".

О том, что с песней что-то там "мудрят", дознались воюющие люди. В армейском архиве Суркова сохранилось письмо, подписанное шестью гвардейцами-танкистами. Сказав доброе слово по адресу песни и ее авторов, танкисты писали, что слышали, будто кому-то не нравится строчка "до смерти - четыре шага". Гвардейцы высказали едкое пожелание: "Напишите вы для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль, а нам оставьте так, как есть, - мы-то ведь знаем, сколько шагов до нее, до смерти"…

Памятный знак установлен в 1998 году на месте землянки, в которой в ноябре 1941 года фронтовой корреспондент и поэт Алексей Сурков написал стихи, впоследствии ставшие словами песни "В землянке".

Имея огромную славу, песня "В землянке" обладала и множеством песен-ответов. Вот один из них в исполнении Ирины Веденовой

Под Ржевом. 1942 год

Осенью 1942 года А.А.Сурков, как военный корреспондент газеты "Красная звезда," приезжал на фронт под Ржев. Здесь было написано стихотворение "Ночь в сентябре", а также одиннадцать стихотворений с авторской пометкой: "Под Ржевом. 1942".Отсюда он посылал свои корреспонденции в "Красную звезду". Одна из них - "Земля под пеплом", опубликованная в октябре, начиналась так: " Впереди...Ржев. Мутная дымная пелена застилает город. В прорывах мглы - черные обгорелые дома. По фронту, опоясывающему город пологой дугой, как пламя по сухому хворосту, пробегает гул автоматной трескотни, винтовочной перестрелки, четкие и строгие пулеметные очереди". И далее мастерской рукой набросана картина опустошенной земли: "...лежат под пеплом угрюмые печища сожженных деревень. Ни дома, ни сарая. Ни бани, ни житницы. Холодный северный ветер гудит меж черными ветвями мертвых деревьев". Место это называется долина реки Бойни. А деревни - Глебово, Выдрино, Плотниково.

           *****

«Видно, выписал писарь мне дальний билет...»

Видно, выписал писарь мне дальний билет,

Отправляя впервой на войну.

На четвертой войне, с восемнадцати лет,

Я солдатскую лямку тяну.

Череда лихолетий текла надо мной,

От полночных пожаров красна.

Не видал я, как юность прошла стороной,

Как легла на виски седина.

И от пуль невредим, и жарой не палим,

Прохожу я по кромке огня

Видно, мать непомерным страданьем своим

Откупила у смерти меня.

Испытало нас время свинцом и огнем.

Стали нервы железу под стать.

Победим. И вернемся. И радость вернем.

И сумеем за все наверстать.

Неспроста к нам приходят неясные сны

Про счастливый и солнечный край.

После долгих ненастий недружной весны

Ждет и нас ослепительный май.

                                          Под Ржевом, 1942

           *****

«Трассой пулеметной и ракетой...»

Трассой пулеметной и ракетой

Облака рассечены в ночи.

Спи ты, не ворочайся, не сетуй

И по-стариковски не ворчи.

С юности мечтали мы о мире,

О спокойном часе тишины.

А судьба подбросила четыре

Долгих, изнурительных войны.

Стало бытом и вошло в привычку -

По полету различать снаряд,

После боя, встав на перекличку,

Заполнять за друга полый ряд.

Скорбь утрат, усталость, боль разлуки,

Сердце обжигающую злость -

Все мы испытали. Только скуки

В жизни испытать не довелось.

                                       Под Ржевом, 1942 

           *****

Зазолотилось взгорье за окном,

В стеклярус капель дождевых одето.

С плодами, с хмелем, с молодым вином

В свои права вступает бабье лето.

Тепло ушло за горный перевал,

И поутру, предвестием метели,

Мороз колючим пухом оковал

Дубы, каштаны, голубые ели.

Но изморози колкой до поры

Лежать на хвое серебристо-синей.

Чуть солнце выглянет из-за горы,

Алмазом капель загорится иней.

Над чешуей старинных черепиц,

Теплом лучей и в полдень не прогретых,

Рассыплют стайки перелетных птиц

Обрывки песен, летом не допетых.

Пусть под ногой с утра хрустит ледок

И студит кровь внезапная прохлада,

Мы возраста осенний холодок

Погасим жарким соком винограда.

Шуршат шаги. Струится дым костра

Над стиснутой нагорьями долиной,

И в невозвратность летняя пора

Летит, тоскуя, песней журавлиной.

Встань над костром и проводи ее,

Не омрачив упреком расставанье.

Есть и у желтой осени свое

Щемящее сердца очарованье.

                                                      1950

                   *****

Когда устану или затоскую,

Взгляну в глаза, как в прозелень морскую,

Уйдет усталость, и тоска отпрянет,

И на душе заметно легче станет.

Вот так вся жизнь — то хлопоты, то войны.

И дни без войн, как прежде, беспокойны:

Сегодня в Минске, завтра в Тегеране,—

Попробуй встречу загадай заране.

А сколько в суматохе каждой встречи

Признаний выпало из нашей речи!

А сколько мы, прощаясь на вокзале,

Заветных слов друг другу не сказали!

За встречами, за проводами теми

Невозвратимо пролетело время.

Мы в тишине вдвоем не насиделись,

Как следует в глаза не нагляделись.

И все ж, мой друг, сомненьями не мучась,

Не злясь на эту кочевую участь,

Взгляни в глаза мне, глаз не опуская,

Они все те же — как волна морская.

                                                    1951