«Равнодушное,
усталое, все знающее или
(что одно и то же) ничего не желающее
знать общество —
для литературы
страшнее николаевских цензоров.
Последние стремятся свалить
исполинов, но при равнодушии
гиганты вовсе не родятся на свет.»
Натан
Эйдельман. «Апостол Сергей».
Писатель, историк
и литературовед Натан Эйдельман родился 18 апреля 1930 года в семье Якова
Наумовича и Марии Натановны Эйдельман. Яков Наумович был родом из Житомира. Его
мама знала пять языков, происходила из хасидского рода, а отец держал магазин.
Когда Яков учился в гимназии, в ней преподавал учитель истории, который
позволял себе отпускать на уроках антисемитские шутки.
Однажды Яков не
выдержал, и ударил его. Его исключили с волчьим билетом, искала полиция, и он
уехал к родственникам в Царство Польское. Какое-то время Яков Эйдельман провел
в Варшаве, потом переехал в Киев, где он и встретил свою будущую супругу Марию
в театральном кружке, который вели ученики Вахтангова из театра «Габима». В
1920-е годы Яков занялся журналистикой и переехал в Москву, где работал театральным
и литературным рецензентом. В Москве у Якова и Марии родился сын, которого они
назвали Натан.
Яков Эйдельман
храбро воевал в Первую мировую войну, и потом — в Отечественную, в 1944 году
отказался от ордена Богдана Хмельницкого, потому что тот уничтожил слишком
много евреев, чтобы через триста лет награду его имени носил у себя на груди
еврей-офицер. Своим примером отец, судя по дневнику Натана, оказал колоссальное
влияние на знаменитого сына.
В 1950 году Яков
Эйдельман был репрессирован, и находился в лагере. Он был обвинен в еврейском
национализме, но на самом деле он просто посмеялся над пьесой Софронова, где
корова нашла и разоблачила шпиона. Выйдя в фойе, он сказал кому-то из
приятелей: «Это не Чехов». Что ему и предъявил следователь на допросе. А Яков
ответил: «Ну, ведь действительно не Чехов!»... В заключении Яков Эйдельман
пробыл до 1954 года.
После
университета он три года работал в школе рабочей молодежи в Ликино-Дулеве, где
помимо истории преподавал еще немецкий язык, астрономию и географию. А потом
его перевели в Москву, в школу на Молчановке. Там он работал и был очень
доволен жизнью, пока не узнал, что из выпускников их курса составилось тайное
общество во главе с Борисом Краснопевцевым. Это общество состояло из поверивших
в долговременность курса ХХ съезда партии, но в осознании постигшей страну
трагедии и путей выхода из нее пошедших намного дальше его решений. То, что
говорили и писали участники кружка, не выходило в целом за пределы марксисткой
критики сталинизма, и сейчас кажется вполне умеренным, но в то время представлялось
настолько опасным, что они были арестованы и осуждены, получив достаточно
внушительные сроки.
За то, что Натан
не сотрудничал со следствием, его исключили из комсомола, уволили из школы, и
он поехал работать в музей в Истру. По его рассказам, после того, как он
обыграл весь коллектив музея в шахматы,
Работам
Эйдельмана свойственно особое внимание к нравственной тематике. Его герои —
А.Герцен, С.Муравьев-Апостол, С.Лунин — посвятили себя борьбе за свободу
России, многие их мысли были актуальны в условиях советской действительности,
что Эйдельман прекрасно умел подчеркивать. Эта черта дарования Эйдельмана
сыграла определенную роль в том, что его работы были невероятно популярны.
Этому способствовали особая увлекательная манера письма Эйдельмана, вводившая
читателя в атмосферу научного поиска, хороший литературный язык. Кроме того,
Эйдельман обращался ко многим загадочным эпизодам российской истории.
Эйдельман
участвовал в подготовке издания памятников русской вольной печати. Опубликовал
большое количество статей в научных изданиях и популярных газетах и журналах. В
конце 1989 года он работал в Институте истории Советского Союза АН СССР.
Написал также книги: «Герцен против самодержавия. Секретная политическая
история России 18–19 вв. и Вольная печать», «Герценовский “Колокол”», «Прекрасен
наш союз», «Александр Радищев. Рассказ о жизни-подвиге русского революционного
мыслителя», «Революция сверху в России», «Из потаенной истории 18–19 вв.».
Друг Эйдельмана
– Семен Резник о нем рассказывал: «Человек обостренной совестливости, он как бы
всегда чувствовал себя виноватым. В том, что кому-то не дозвонился, не вовремя
ответил на письмо, что вынужден о чем-то просить... И в том, что в любом
обществе неизбежно оказывался в центре внимания. Что его выступления собирали
многотысячные аудитории, на них ломились. Ему словно было неловко, что столько
людей оставили свои дела и пришли послушать его.
Он выходил к
аудитории в видавшем виды пиджаке. На нем никогда не было галстука, могучая шея
распирала распахнутый ворот рубашки. Поначалу он как-то терялся и говорил
неуверенно, с большими паузами, словно не зная, с чего начать. Мне никогда не
удавалось засечь таинственный момент перелома, когда покашливающая и перешептывающаяся
аудитория вдруг замирала и начинала с жадностью ловить каждое слово. Как ему
это удавалось, понять нелегко. В нем не было ни грана того артистизма, каким
покорял слушателей, например, Ираклий Андроников.
Эйдельман стоял
на эстраде почти не двигаясь, только изредка переступая с ноги на ногу. Никогда
не жестикулировал. Руки не помогали, а скорее мешали ему, и он старался убрать
их за спину. Густой баритон был, пожалуй, единственным артистическим
инструментом, каким наделила Натана природа, но и им он пользовался нерасчетливо,
никогда не прибегая к ораторским эффектам. И все же его выступления превращались
в блестящие спектакли. Перед зрителями разворачивалась игра живой ищущей мысли.
Если вместе с Андрониковым на эстраду выходило прошлое, в которое он уводил
восхищенных слушателей и зрителей, то Натан Эйдельман прошлое приводил в наше
сегодня. С Луниным и Герценом, Николаем Первым и Пушкиным он говорил о сегодняшних
болях и заботах. Совершалось чудо связывания распавшихся времен. Слушатели
сознавали: то, что говорит этот плотный невысокий человек о событиях и людях
столетней давности, прямо касается их. А когда зал взрывался аплодисментами,
они неизменно смущали оратора, и в глазах его снова появлялась обычная
виноватая усмешка.
Когда он дарил
свои книги, ему словно было неловко за то, что он так много пишет, и его
почему-то печатают. Впрочем, он испытывал еще большее чувство вины за то, что
писал мало, потому что планы его всегда были грандиозны и при всей своей
титанической работоспособности он за ними не поспевал.
Путешествия во
времени невозможны без путешествий в пространстве. Десятки лет Натан мотался по
стране, рылся в центральных и местных архивах, вгрызаясь в такие пласты
материала, до которых обычно не докапывались другие исследователи. Он начал с
Герцена, потом ушел в Пушкинскую эпоху, потом занялся императором Павлом,
Екатериной и дальше шел вглубь веков, стремясь добраться до исторических корней
процессов, которые происходили в сегодняшней России.
Несмотря на
обширные просторы родины чудесной, Натан задыхался в ее границах. Для
завершения многих планов ему необходимо было работать в зарубежных библиотеках
и архивах. Но его не выпускали из страны, несмотря на многочисленные приглашения.
В молодости он проходил по одному политическому делу. Ему повезло: не посадили.
Но его имя попало в какой-то гебистский список, и он был пленником в
собственной стране, хотя для ее истории и культуры, для ее самопознания сделал
во много раз больше, чем все самозваные (и, разумеется, «выездные») патриоты,
вместе взятые».
До перестройки
Эйдельман был совершенно невыездным. Его бывший ученик из Ликино-Дулева
каким-то чудом организовал ему две поездки: в ГДР, а потом вместе с женой в
Венгрию. Затем он уже побывал и в Америке, и в Италии, и в Германии...
Эйдельман с
особым вниманием относился к среде, в которой жили герои его книг, к
родственным, семейным связям. В его круг интересов входили проблемы национальных
отношений. Так, проблемам русско-кавказских культурных связей, роли, сыгранной
Кавказом и кавказскими народами в жизни и творчестве А.Грибоедова, А.Пушкина,
М.Лермонтова, А.Одоевского, посвящена книга «Быть может, за хребтом Кавказа».
Последняя книга
Эйдельмана называлась «Революция сверху» в России». Она вышла в 1989 году в
серии «Взгляд на злободневные проблемы». В ней он написал: «В случае (не дай
бог!) неудачи, в случае еще 15-20 лет застоя, если дела не будут благоприятствовать
«свободному развитию просвещения», страна, думаем, обречена на участь таких
«неперестроившихся» держав, как Османская Турция, Австро-Венгрия; обречена на
необратимые изменения, после которых, пройдя через тягчайшие полосы кризисов,
огромные жертвы, ей все равно придется заводить систему обратной связи - рынок
и демократию». И — самая последняя строчка книги: «Верим в удачу: ничего
другого не остается…»
Натан Эйдельман
ушел из жизни 29 ноября 1989 года в Москве, и был похоронен на Кунцевском
кладбище Москвы.
В 2010 году о
Натане Эдельмане была снята телевизионная передача из цикла«Острова».
Текст подготовил
Андрей Гончаров.
Использованные
материалы:
Рассказы
Владимира Фридкина: «Натан Эйдельман в застолье»
Семен Резник:
«Штрихи к портрету Натана Эйдельмана»
Шуламит Шалит:
«Яков Наумович Эйдельман»
Материал Павла
Гутионтова: «Верим в удачу: ничего другого не остается…»
Интервью Ларисы
Юсиповой с Тамарой Эйдельман, дочерью писателя: «До 60 не доживу…»
Материалы
Еврейской электронной энциклопедии
Материалы сайта www.taina.aib.ru
Комментариев нет:
Отправить комментарий