Константин Сергеевич Аксаков. К 200-летию со дня рождения русского публициста, поэта, литературного критика, историка, идеолога славянофильства

Константин Сергеевич Аксаков

(1817 – 1860)

Константин Аксаков — старший сын знаменитого писателя Сергея Тимофеевича Аксакова (1791–1859), автора биографических книг «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука», а также известной сказки «Аленький цветочек». Переняв у отца любовь к литературе, он во многом разделил и его убеждения, в зрелом возрасте став одним из идеологов славянофильства. Но повлияла на Константина Аксакова и мать Ольга Семёновна Заплатина, которая в четыре года научила его читать, причём первой книгой мальчика стала «История Трои». Биографы убеждены, что по материнской линии он унаследовал две важные черты характера — патриотизм и пылкость: его дед был суворовским генералом, а бабушка — пленной турчанкой.

Детство будущий историк провёл в селе Аксаково в Оренбургской губернии. Фамильный топоним неудивителен: род Аксаковых ведёт свою историю от знатного варяга (норвежца), поселившегося в Киевской Руси в начале XI века. Многие представители семьи ещё в допетровскую эпоху были «государевыми людьми» — воеводами, стряпчими, стольниками — и заслужили дворянский титул и поместья.

Получив хорошее домашнее образование, в 15 лет Константин Аксаков поступил на словесное отделение Московского университета. Диплом кандидата он получил в 1835 году, а вот степень магистра — только в 1847-м. Диссертацию «Ломоносов в истории русской литературы и русского языка» Аксаков опубликовал годом раньше, но защитить смог лишь после правок, которые требовал внести цензурный комитет. В дальнейшем столкновения с официальной идеологией продолжились: через пять лет он попал под полицейский надзор за статью «Богатыри князя Владимира». В этом видна горькая ирония судьбы: его отец несколько лет служил цензором, но его уволили за то, что он пропустил чересчур смелую пьесу.

Константин Аксаков стал автором множества художественных и публицистических произведений, которые печатались в популярных тогда журналах и газетах: «Телескоп», «Молва», «Московский наблюдатель», «Русская беседа», «Москвитянин», «День», «Русь», «Московский сборник». С 1857 года он был фактическим редактором газеты «Молва». Тексты Аксакова часто становились предметом обсуждения, и современники признавали его литературное дарование. В 1858 году его избрали действительным членом Общества любителей российской словесности.

По словам родных и друзей, Константин Аксаков отличался крепким здоровьем, но его сломила смерть отца, к которому он был очень привязан. Историк умер от чахотки 19 декабря 1860 года, всего на полтора года пережив Сергея Аксакова.

Интересно, что многие современники запомнили Константина Аксакова не как философа и писателя, а как бородатого чудака в зипуне и мурмолке (старинной шапке). Он носил крестьянскую одежду, противясь моде на европейские костюмы и демонстрируя свою верность русской старине и народным обычаям. Это нередко делало его предметом насмешек. Например, Александр Герцен однажды написал: «Аксаков оделся так национально, что народ на улицах принимал его за персиянина». Но Аксаков относился к своему наряду очень серьёзно, для него это был символ смирения и благочестия: «Фрак может быть революционером, а зипун — никогда. Россия, по-моему, должна скинуть фрак и надеть зипун — и внутренним и внешним образом»

Источник

  

Ручей

Шумит ручей, бежит ручей,

И чист, и светел, и ясен, -

В счастливой юности своей

Так человек прекрасен.

Вот, с камней падая, ручей

Клокочет и бушует, -

Так время бурное страстей

Людей собой волнует.

Но вот уж не бежит ручей,

А стелется широко

По злаку сочному полей,

Прельщая смертных око.

Так в старости и человек

Спокойно, безмятежно

Оканчивает бурный век,

Покрыт сединой снежной.

Первая любовь

Я счастлив был мечтой своей прекрасной,

Хранил ее от первых детских лет;

Да, я любил возвышенно и ясно,

Смотрел тогда па дивный божий свет.

Я предался любви очарованью,

Поэзии мечтаний молодых

И сладкому о ней воспоминанью,

О лучших днях, о первых днях моих.

Я возрастал - и с каждым днем яснее,

Обширнее мне открывался свет,

И с каждым днем надменней и сильнее

Был гордых дум возвышенный полет.

Пришла пора, минута вдохновенья,

И из груди стесненной потекли

Свободными волнами песнопенья,

И новый мир обрел я на земли.

Когда ко мне поэзия сходила

И за стихом стремился звучно стих,

Всё о тебе мечтал я, друг мой милый,

Всё о тебе, подруга дней моих.

Бывало, грусть на сердце мне наляжет

И странные томят меня мечты,

И мне никто участья не покажет,

И все своей заботой заняты.

Тогда меня безумцем называют.

О, в те часы как часто думал я:

Пускай они меня не понимают,

Но ты, мой друг, но ты поймешь меня.

Когда меня ты, Шиллер вдохновенный,

В свой чудный мир всесильно увлекал,

И в этот час, коленопреклоненный,

Я целый свет забвенью предавал, -

Как мне тогда ее недоставало!

Как я хотел, чтобы она со мной

Создания поэта созерцала

И пламенный восторг делила мой. -

Теперь, увы! Разрушен призрак милый,

Исчезла ты, прекрасная мечта, -

Теперь брожу угрюмый и унылый,

И в сердце одиноком пустота.

Расставанье

Ты спишь еще, а мне расстаться

Судьба велит, влечет меня,

Как долго буду я скитаться

И горевать - не знаю я.

Еще звезда стоит высоко,

И спит прекрасная земля,

Светило дня еще далеко.

Прости, прости, звезда моя.

Ее одежда здесь - целую

Ее одежды легкий край.

Прощай, тебя я именую

Мой свет очей, мой друг, прощай!

Я мчуся вдаль с моим стремленьем

Без остановок на пути.

Вы, птицы, оглушайте пеньем,

Ты, ветер, вой, и, лес, шуми!

Взглянуть назад - иль удержаться?

Здесь дом исчезнет меж ветвей,

Хоть взгляд - не в силах так расстаться! -

И руки простираю к ней.

Еще раз: темно пред глазами.

Прости, прекрасный ангел мой;

Не видно дома меж древами,

Я мчусь засохшею тропой.